|
|
Противопартизанская борьба всегда была сложной задачей для регулярных
армейских частей, и это еще раз подтвердилось в Афганистане. Боевые
действия при отсутствии "полноценного" противника мало подходили
и для современной реактивной авиации. Однако железная логика войны
диктовала постоянное наращивание усилий, в том числе, подобно снежному
кому, увеличивались масштабы работы ВВС. При хронических неудачах в охоте
за ускользающим сквозь пальцы врагом целями объявлялись
"враждебные" кишлаки, а то и просто неподконтрольные ущелья и
долины. Основным мерилом деятельности авиации становилось количество
израсходованных боеприпасов: если за 1983 г. были сброшены (без учета
работы авиации с приграничных аэродромов) 23 900 бомб, то к 1986 г. это
число возросло более чем в четыре раза и достигло 106 800.
Необходимость количественно компенсировать невысокую эффективность бомбовых
ударов вызвала предложение задействовать фронтовую бомбардировочную авиацию
(ФБА). Свою роль сыграла и определенная ревность командования ФБА, оставшейся
в стороне от "настоящего дела", в котором можно было бы
продемонстрировать в реальной обстановке свои силы и проверить оружие.
В 1984 г. на сцену вышли бомбардировщики Су-24. Самолет начал поступать в
строевые полки незадолго до ввода советских войск в Афганистан. Он более
чем вдвое превосходил все машины фронтовой авиации по боевой нагрузке,
"без напряга" поднимая до 7000 кг бомб, обладал завидной
дальностью полета в 2400 км и совершенной прицельно-навигационной системой
(ПНС), что позволяло использовать "двадцатьчетверки" с аэродромов
ТуркВО и САВО.
Конкретным поводом для привлечения ФБА стала планировавшаяся на весну-лето
1984 г. операция в Панджшерской долине. В целом на этот период штаб 40-й
армии готовил 22 крупные операции (почти вдвое больше, чем в предыдущем
году), но "Большой Панджшер" носил беспрецедентный характер: по
оценке генерал-лейтенанта Ф.Г.Шкруднева, в ней задействовались такие силы и
средства, "каких наши ВС не имели с 1945 г.". Остававшаяся
государством в государстве вотчина Ахмад Шаха была объектом почти ежегодных
наступлений, но желаемого успеха достичь никак не удавалось.
"Волевой и энергичный человек. Безусловно умен, и выделяется среди
остальных лидеров моджахедов талантом военного организатора так
охарактеризовал хозяина Панджшера и Чарикара генерал Б.Громов. Масуд
проявлял себя и как расчетливый дипломат - он охотно шел на контакты с
советским командованием, но наотрез отказывался иметь дело с афганским
правительством. Через своих посланников он доказывал офицерам 40-й армии,
что "мы не ваши враги, вас обманули те, кого вы привели к
власти". Этого официальный Кабул уже стерпеть не мог, и среди
важнейших задач кампании 1984 г. значились не только "очистка
центральных провинций от бандформирований и установление там законной
власти", но и "физическое устранение Ахмад Шаха и его близкого
окружения".
До 21 апреля с "панджшерским тигром" формально продолжалось
перемирие, и по словам командующего 40-й армией, "взятые на себя
обязательства и договоренности, за редким исключением, Масуд
выполнял". Однако механизм подготовки операции уже был запущен, и для
внезапности оперативники предложили "нанести первый удар до истечения
срока действия перемирия". Обеспечить массированное воздействие с
воздуха должна была развернутая на приграничных аэродромах авиационная
группировка, по численности превосходившая ВВС 40-й армии. В ее состав,
помимо местных частей на МиГ-21 и на Су-17, вошли Ту-16 Дальней Авиации, а
также Су-24 двух полков: 149-го гвардейского Краснознаменного БАП из Николаевки
под АлмаАтой и 143-го БАП из грузинского Копитнари (аэродром Кутаиси-1),
149-й БАП был единственным в Средней Азии, имевшим новые бомбардировщики, а
привлечение 143-го БАП обосновывалось тем, что именно на базе этого полка
проводились войсковые испытания по боевому применению Су-24 в горной
местности. "Грузинский" полк перебросили на авиабазу Ханабад под
Карши, а николаевцев разместили на истребительном аэродроме в Кокайты.
143-й БАП располагал Су-24М, оснащенными модернизированными ПНС-24М
"Тигр", а также обладающими увеличенной до 8000 кг боевой
нагрузкой и расширенной номенклатурой вооружения. Самолеты 149-го полка
были постарше. На войну эта часть попала с чисто военной неожиданностью. 15
апреля в Николаевке шли учения, и 30 экипажей во главе с командиром полка
п-ком С.А.Бокачем перелетели в Кокайты. Задерживаться там никто не
собирался - после обеда планировали вылететь обратно, поэтому не брали даже
зубных щеток. Однако в столовой летчики Су-17, работавшие по ДРА из
"прифронтовых" Кокайты уже не первый день, встретили гостей
словами:
"Ребята, не торопитесь. Видели штабеля бомб на аэродроме? Пока все это
не выгрузите за речку, домой не вернетесь". И действительно, к вечеру
выяснилось, что экипажам Су-24 "предстоит выполнить несколько вылетов
с отработкой практического бомбометания по заданным целям".
Для использования ударного кулака, сосредоточенного на советских
аэродромах, требовалась особо тщательная подготовка разведданных, для чего
накануне операции 263-ю разведывательную эскадрилью ВВС 40-й армии спешно
перевооружили современными Су-17МЗР. Совместно с Ан-30 они отсняли районы
будущих боевых действий, дав изобильный материал о плановых целях, в том
числе их точные координаты.
Дальнейшее уже было делом техники - ПНС Су-24 могла автоматически вывести
самолет по заданному маршруту и обрушить на цель бомбы.
Операция началась на рассвете 19 апреля массированным бомбовым ударом пяти
полков, длившемся два часа. Такого Афганистан еще не видел: на Панджшерскую
долину шириной 12 км и протяженностью около 70 км волна за волной
накатывались подходившие с севера самолеты. Не все складывалось по плану -
пустить в ход авиацию 40-й армии не дала погода, но на экранах РЛС
баграмской авиабазы и без того рябило от меток. Из Кокайты поднялись все
Су-24. Машины 1 -и эскадрильи несли по четыре "пятисотки", а 2-й
и 3-й - по двенадцать ФАБ-250 (такой вариант вооружения сохранялся и в
последующих вылетах). Все задания выполнялись с двумя ПТБ. Экипажи работали
с высоты 5000 м по площадям, накрывая бомбовым "ковром"
оборонительные рубежи в районах Обдарах, Тавах, Чимальварда, Хисарак и
Гуват, а то и просто подозрительные горные узости, пещерные города и
древние крепости, где могли разместиться вражеские подразделения.
В течение всего вылета связь с базой координировал с борта Ан-26РТ
прикомандированный из штаба ВВС САВО главный штурман п-к Н.В.Косицын. Когда
рев авиадвигателей над Панджшером стих, разрывы бомб сменил артналет, за
время которого самолеты подготовили к повторной атаке (следование по
маршруту к месту работы занимало у Су-24 менее получаса). После нового
авиаудара в долине были высажены вертолетные десанты, а следом за ними
вошли войска. Серьезного сопротивления они не встретили, но бомбовые удары
по пути продвигавшихся частей продолжались. Использование Су-24 было не
особенно интенсивным: оба полка совершили примерно по 10 групповых вылетов,
работая звеньями, восьмерками и поэскадрильно. Экипажи отправлялись на
очередную цель не чаще одного раза в одну-две недели. Перед вылетом они
сдавали все документы и даже мелочь из карманов, получали по две
"лимонки", пару пистолетов (Макарова или Стечкина) и сигнальные
ракеты. В летных книжках задания записывались как выполненные по Курсу
боевой подготовки. Причины такой скрытности оставались непонятными, но за этим
ревностно следили особисты, и один штурман, дерзнувший записать себе боевой
вылет, подвергся страшному разносу.
Особых успехов отмечено не было - войска больше нуждались в
непосредственной поддержке силами вертолетчиков и штурмовиков, хорошо
знавших местность и взаимодействующих с авианаводчиками, нежели в накрытии
целого района бомбовым дождем. Су-24 создавался для войны над относительно
ровной Европой, и здесь не мог реализовать свои возможности, в первую
очередь с использованием управляемых ракет и корректируемых авиабомб.
Самостоятельному поиску целей с помощью РЛС переднего обзора (РПО)
"Орион-А", способной обнаруживать даже малоразмерные цели типа
танка, препятствовала радиолокационная неконтрастность здешних объектов.
Выделить цели в хаосе камней и скал оказалось чрезвычайно трудно даже с
помощью оптико-электронного визира "Чайка-1". Изрядные проблемы
доставляло и применение ПНС над горами, а малозаметный полет с огибанием
рельефа - одно из важнейших достоинств "двадцатьчетверок" - и
вовсе не представлялся возможным из-за хребтов и ущелий.
Эффективность ударов оставалась невысокой: если прямое попадание
"пятисотки" разваливало дувал, то даже после близких разрывов
толстые глинобитные стены с высоты выглядели нетронутыми. Несколько раз
применялись ОДАБ-500 (при их подвеске жидкое содержимое "хлюпало"
внутри, что поначалу вызывало опасения), но и они не дали должных
результатов из-за той же невысокой точности. Повысить эффективность решили
ударами с пологого пикирования, хотя и были опасения насчет того, как
поведет себя самолет на выводе, если подвески не сойдут. Командир 149-го
полка со штурманом п/п-ком Ковалевым отработали такой способ бомбометания
применявшихся вариантов вооружения, дав "добро" остальным
экипажам. При атаках по реальным целям выдерживались угол пикирования
20-30° и увеличенные до 1 минуты интервалы в звеньях. В пикировании Су-24
теряли пару тысяч метров, попадая в зону зенитного огня. Некоторые летчики,
впервые увидевшие неподалеку дымные облака, не сразу поняли их природу, но пилоты
подогадливее после сброса брали ручку на себя столь интенсивно, что
выскакивали на 9000-10000 м, презрев боевой порядок.
Впрочем, противник оказывал весьма слабое сопротивление. Еще за несколько
недель до начала операции Масуд, не зря прозванный "счастливым",
через своих информаторов в Кабуле получил ее планы и карты. Боевые отряды и
значительная часть населения были выведены за пределы Панджшера, а там
остались лишь немногочисленные местные формирования и отряды самообороны.
Побеждать оказалось некого, и рапорт маршала Соколова в Москву о том, что
"в ходе боевых действий в Панджшерской и Андарабской . долинах...
противнику нанесено серьезное поражение", оказался поспешным. Уже к
концу лета, с отходом советских войск, "народная власть"
откатилась на исходные позиции. В середине июля 1984 г., после не слишком
впечатляющего дебюта, вернулись на свои базы и Су-24, после чего несколько
лет не появлялись в небе ДРА.
С принятием решения на выход из ставшей безнадежной войны роль авиации
только возросла. Ей во многом предстояло заменить действия наземных войск,
систематическими ударами сдерживая противника. К тому времени достойных
целей для авиации стало более чем достаточно - набравшая силу оппозиция
опиралась на крупные базовые районы, располагая обустроенными складами и
мастерскими, укрепленными пунктами, убежищами и разветвленными системами
огневых позиций. Деятельность ВВС все больше сводилась к ежедневным
бомбовым ударам по плановым целям, где разведка указывала на активность
противника. Помимо баз и лагерей, ими становились места ночевок и дневок,
разгрузки караванов, а также сами караванные тропы. Большинство таких
объектов находились в плановых таблицах изо дня в день. Так как в безлюдных
горах моджахедам делать было нечего, под авиаудары обычно попадали селения,
дававшие приют "воинам аллаха" и превратившиеся, на военном
языке, в "места сосредоточения живой силы противника". Как
оценивал работу этого периода зам. командира кокайтинского полка п/п-к Юрий
Рудаков, "боевые вылеты носили характер постоянного психологического
воздействия - больше для того, чтобы держать духов в черном теле, чем для
решения каких-либо конкретных тактических или оперативных задач"
(американцы во Вьетнаме с еще большей откровенностью именовали такой стиль
"тактикой устрашения").
Другим фактором, определявшим тактику ВВС, становился рост числа зенитных
средств и качественное изменение ПВО. В 1987 г. ГРУ Генштаба докладывало о
поступлении в душманские отряды 600 (!) ПЗРКтипа "Стингер",
подтверждением чего стал захват среди трофеев только за первое полугодие
102 ракет. Появлявшиеся повсюду "Стингеры" загоняли самолеты все
выше и выше, и к 1988 г. над местом удара запрещалось снижаться менее, чем
до 4500 м, высота захода в атаку постепенно поднялась до 7500-8000 м.
Точность бомбометания, особенно с горизонтального полета, превратилась в
достаточно условную величину - отмечались случаи, когда летчики
"мазали" даже по кишлакам. Должная эффективность работы могла
быть достигнута только наращиванием бомбового тоннажа, массированным
давлением с воздуха.
Расход боеприпасов и количество вылетов для подобного воздействия
требовались нешуточные. "Пропустить" их через перегруженные
аэродромы 40-й армии не представлялось возможным: к лету 1988 г. там
работали 164 советских самолета и 331 вертолет, которые и без того
приходилось поднимать по пятьшесть раз в сутки. За каждую тонну керосина и
боеприпасов для них приходилось платить кровью, проталкивая автоколонны
через душманские засады, или расходовать практически столько же горючего,
доставляя его по воздуху. Положение обострилось с началом вывода войск,
когда к августу был оставлен Кандагар с его авиабазой. Северные районы
Афганистана регулярно обрабатывали МиГ-21 из 115-го ГИАП, а также Су-17 из
136-го и 156-го АПИБ, действовавшие с аэродромов ТуркВО. Однако наиболее
напряженная обстановка сложилась в центральных и восточных провинциях, куда
они не могли дотянуться. Единственным выходом вновь виделось привлечение
ФБА: по штурманскому расчету, Су-24 с 3-4 т бомб, взлетев с приграничной авиабазы,
мог сходить к самым удаленным целям, вплоть до пакистанской границы.
К этому времени эти машины имелись, что называется, под рукой на аэродроме
Ханабад в 150 км от границы. В соответствии с принятой стратегией усиления
южного направления, здешний 735-й ИАП ПВО еще весной 1981 г. был
преобразован в полк ИБА, а через три года, сохранив номер, стал
бомбардировочным в составе 34-й Чирчикской АДИБ ТуркВО. Еще будучи
истребительным, полк эпизодически принимал участие в афганских событиях,
сопровождая самолеты ВТА. В 1988 г. 735-й БАП располагал 31 Су-24, причем,
как и у соседей из Николаевки, это были далеко не новые машины. Они
поступали из лидерных авиачастей "переднего края" - западных
округов, переходивших на более современные Су-24М. Две эскадрильи (самолеты
18-й, 19-й, 25-й и 26-й серий) поступили из Брандта (ГСВГ) и
Староконстантинова (ПрикВО), третью же и вовсе набирали "с миру по
нитке". По иронии судьбы, именно "тыловым" полкам и довелось
опробовать свои Су-24 в бою.
К лету еще не все экипажи завершили переучивание, но ждать не приходилось.
Для ускорения процесса в июле полк пополнили звеном опытных пилотов из
ГСВГ, до тонкостей освоивших все виды боевого применения, а учебные полеты
организовали в две смены. Полку предстояло работать "бомбардировочным"
стилем, с больших высот и горизонтального полета. Исходя из возможностей
вражеской ПВО, безопасные эшелоны определили не ниже 7000 м. Однако
нормативная высотность работы бортового вычислителя "Орбита-10"
ограничивалась лишь 5000 м. Подняв "потолок", функционирование
"Орбиты" проверили на полигоне с реальным бомбометанием с 7000 м.
Аппаратура работала надежно, и точность попаданий в "кресты"
удовлетворила всех. В целом на бортовой комплекс Су-24 возлагались большие
надежды, т.к. он обеспечивал точное самолетовождение и прицельное
бомбометание в обычной для этого времени года плотной облачности и ночью,
тогда как работа в темное время суток для остальных самолетов фронтовой
авиации то и дело запрещалась из-за малой результативности и повышенного
риска.
Ночью 25 октября в боевой вылет ушло первое звено, ведомое
летчиком-инспектором службы боевой подготовки 73-й ВА п-ком Богданом и зам.
командира полка п/п-ком В.Ламзиным. Их цель была дальней - горные тропы у
осажденного моджахедами Кандагара. Ламзин со штурманом м-ром
С.Воскобойниковым и позже чаще других водили группы на удар. Нередко их
возглавлял командир полка п-к С.В.Яншин и его заместитель по летной
подготовке п/п-к В.В.Сороченко. Перед вылетом, помимо проверки систем,
заправки и подвески бомб, подготовка Су-24 включала программное обеспечение
полета: полученные от штаба ВВС ТуркВО разведданные с указанием положения
целей переводили из прямоугольной сетки координат в геодезическую и вводили
в "память"-накопитель ПНС. Задача экипажам ставилась перед самым
вылетом, при этом летчикам не доводили характер целей, и лишь по району на
карте да подвешенным боеприпасам можно было догадаться, что за объект
вычислила разведка: РБК шли по стоянкам отрядов оппозиции и местам
разгрузки караванов, БетАБы - по укрытиям, пещерам и складам, а обычные
фугаски - по всему подряд, от враждебных кишлаков до площадного
"засыпания" гор и ущелий. Мало что удавалось рассмотреть и с
воздуха - весь первый месяц работать приходилось ночью и в частом
"сложняке".
Взлетая с 40-секундными интервалами, бомбардировщики догоном пристраивались
к ведущему, собирались в боевые порядки и по докладу замыкающего всей
"стаей" увеличивали скорость, выходя на маршрут. Место в колонне
выдерживали с помощью РПО, поднимая его антенну на пару градусов для обзора
воздушной обстановки и держась с 10-20-секундным "зазором" от
впереди идущего (сближаться менее чем на 2-3 км в темноте было рискованно).
Радиопереговоры сводились к минимуму: кроме доклада замыкающего о занятии
своего места, ведущий сообщал кодом на КП о проходе поворотных пунктов
маршрута и о возвращении ("205" означало - "прошел
ППМ", а "328" - "работу окончил"). На случай
радиоперехвата цифровые доклада время от времени менялись. После первых вылетов,
произведенных четверками или несколькими звеньями, в ударах стали принимать
участие все большие группы, вплоть до полного состава полка (обычно - 20-24
бомбардировщика). Они обрабатывали один объект или разделялись на 3-4
группы по количеству близко расположенных целей. Иногда полк расходился
поэскадрильно в разных направлениях.
Усиливая группировку ФБА, было решено направить в Ханабад 24 Су-24 из
149-го БАП. Для личного состава части, в том числе и ее командира п-ка
В.Н.Бойко, все произошло столь же внезапно, как и в 1984 г. Отлетав накануне
учения и приземлившись около полуночи, экипажи разошлись по домам, но тут
же были подняты по тревоге. В штабе они узнали о предстоящей командировке.
На отдых дали 8 часов, и уже утром 28 октября полк отправился на помощь
коллегам. Самолеты перелетали готовыми к немедленной работе, неся по шесть
ФАБ-250 и два ПТБ-3000. Позднее к ним присоединилось еще одно звено.
После двухдневной подготовки, изучив карты и разведдонесения, 31 октября
николаевская группа ушла на боевое задание без всяких ознакомительных
полетов. Целью был Майданшахр, лежавший за хребтом у Кабула. По данным
разведки, покинутый жителями и опустевший город использовался душманами как
базовый лагерь. Позднее удары наносились по целям в горных районах у
Кабула, Баграма и в чарикарской "зеленке", где отмечались стоянки
кочующих банд и ракетные пусковые установки, обстреливавшие города. На
пределе досягаемости Су-24 ходили за Кандагар и Джелалабад громить позиции
осаждавших их отрядов.
2 ноября экипажи 149-го БАП отработали налет с "подскоком" через
Кокайты, приземлившись там с шестью "пятисотками" и ПТБ для
дозаправки. Посадка загруженного Су-24 была не из легких, и в дальнейшем
такой вариант повторили лишь однажды. Да и сама авиабаза, верно служившая
всю войну передовым аэродромом, была к этому времени переполнена
выводимым.и войсками. Еще раз побывать там николаевским бомбардировщикам
пришлось в аварийной ситуации: возвращавшиеся из-под Кандагара самолеты
выработали топливо и спешили в Ханабад, когда садившаяся первой машина
майора Маховского "разулась" на пробеге и барабаны колес
загорелись прямо на полосе. Пока ее тушили и оттаскивали, остальным 11
"сушкам" дали команду идти на запасной аэродром, и они одна за
другой с практически сухими баками "посыпались" на ночные
Кокайты. Там летчикам пришлось самим заправлять и готовить самолеты, в
хлопотах прошла ночь, и в эту смену второго вылета уже не стали выполнять.
В суете не успели подобрать тормозные парашюты, и один из них тут же был
"проглочен" рулившим Ил-76. Транспортник встал на прикол для
замены двигателя, разразился скандал, и отношения с местным начальством
оказались испорченными.
Обеспечивая необходимый темп боевой работы (два, а потом и три вылета за
смену на самолет), подготовили сменных летчиков и штурманов. Техники
работали на аэродромах бригадами, сменявшимися через сутки. Работа на
стоянках кипела всю ночь. Самолеты обоих полков очень часто направлялись на
одну цель, группы поднимались с интервалом в час между взлетами ведущих,
чтобы не "запрудить" аэродром при возвращении. Этот
"зазор" позволял оружейникам и заправщикам встретить вернувшуюся
группу, подготовить ее к повторному вылету и тут же принимать следующую.
Время от времени выпадали "разгрузочные дни", когда полки уходили
на задания поочередно через сутки. Работа велась без праздников и выходных,
лишь пару раз по погоде да под Новый год случились "просветы".
"Красным днем календаря" предполагалось 7 ноября, и в
предвкушении праздника экипажи отправились в баню. Вечером, когда отдых был
в самом разгаре, внезапно пришла команда на вылет. К самолетам добрались
радостные, раскрасневшиеся, хотя многие помыться не успели. В том, что уже
отпраздновали, командиру признался весь строй, но и готовность лететь была
такой же единодушной. В кабинах отдышались кислородом, и "праздничный"
вылет прошел без замечаний.
Цели почти всегда были рассредоточенными, и в накопители
"зашивались" несколько точек в районе бомбометания с разносом в
300-1000 м или с отличием в угловые минуты координат на разных машинах.
Выйдя в назначенный район в ночной тьме, штурман с помощью РПО сверялся с
загодя нарисованной на кальке картинкой радиолокационного изображения
местности и отыскивал приметные засветки на индикаторе - контрастный изгиб
реки, мост или гору. В дальних рейдах, когда накопление погрешности
навигационной системы и вычислителя становилось значительным, положение
корректировали по характерному ориентиру. Точками отсчета обычно
становились плотина ГЭС Наглу и озеро Суруби, лежащие к востоку от Кабула,
плотина Дарунта под Джелалабадом, откуда расстояние до большинства целей
оставалось небольшим, и бомбить можно было даже без дополнительного
прицеливания, автономно по счислению, дававшему точность до 300- 400 м. На
местности, лишенной радиолокационных "примет", коррекцию вводили
с помощью РСБН по радиомаякам аэродромов Кабула и Баграма.
В дело шли бомбы трех основных калибров: 250, 500, 1500 кг различных типов
и моделей, подвешиваемые в самых разных вариантах. При работе по северным
районам "ближнего круга", лежавшим в 400-450 км от базы (Файзабад,
Кундуз и Талукан), обходились без ПТБ и брали пару ФАБ-1500 на
центропланные узлы и до шести 250-кг бомб на остальные точки подвески. В
дело шло все, что имелось под рукой, лишь бы загрузить полностью держатели.
В набор могли входить ФАБы, ОФАБы, БетАБы и толстостенные бомбы разных
калибров и с разными баллистическими характеристиками - для работы по
площадным целям их разброс был несущественным. От боевой нагрузки всегда
избавлялись за один заход, строя расчет для бомб наиболее крупного калибра,
а остальные шли вдогон с перелетом. На месте разрыва "полуторки",
несшей 675 кг взрывчатки, вспыхивал настоящий вулкан с мощным грибом, на
фоне которого взрывы "пятисоток" казались лишь облачками пыли.
"Добавку" часто клали, выставляя взрыватели с замедлением на
разное время, до суток. Чтобы максимально использовать грузоподъемность
машин, применяли центропланные двухпостовые держатели, с которыми Су-24
брал до восьми "пятисоток", и шестипостовые многозамковые
держатели МБДЗ-У6-68, загружаемые 12-18 "четвертушками". Град
бомб получался внушительным, ведь полк мог обрушить на цель сотню
"пятисоток" или 200-250 ФАБ-250. Однако увешанный
"гроздьями" бомб самолет на высоте становился неустойчивым и
буквально ковылял, словно по булыжной мостовой. Даже после сброса бомб он
вел себя не слишком приятно, цепляясь за воздух замками и упорами дюжины
держателей. Недостатком МБД были также трудоемкость подвески большого числа
боеприпасов и хлопотное переоборудование под другие варианты. Поэтому в
149-м полку МБД несли только десять самолетов. Нагруженный по максимуму,
Су-24 вообще не очень-то любил полет на высотах свыше 7000 м, сопровождая
его тряской и норовя сорваться при резких маневрах, из-за чего новичкам
советовали "добавлять крен наклоном головы, а не ручкой, чтобы не посыпаться".
Избегая критических режимов, к цели шли на 4600-6000 м и, уже
разгрузившись, "порожняком" выскакивали на рекомендуемые
7000-7500 м, одновременно ложась на курс возвращения.
Летчики Су-24 отдавали предпочтение мощным ФАБ-1500. Их подвешивали иногда
по три штуки, ведь они создавали куда меньшее сопротивление, чем
"кусты" бомб меньшего калибра. Большая часть заданий выполнялась
с подфюзеляжным ПТБ-2000, при этом брали пару "полуторок" или 4-6
"пятисоток". Для работы по удаленным целям использовали два
подкрыльевых ПТБ-3000, а бомбовая нагрузка сокращалась до одной ФАБ-1500,
или 2-4 ФАБ-500 или ФАБ-250. Реже в дело шли РБК, главным образом
полутонные с "шариками" ШОАБ-0,5 или мелкими осколочными бомбами
калибров 2 и 10 кг, которые могли соседствовать с фугасками на самолетах
группы и даже на одной машине. Обычно удар таким набором наносили по
кишлакам в "зеленке" и целям на открытом месте. При этом первыми
земли достигали ФАБы, их взрывы сметали стены дувалов, а уцелевшую живую
силу накрывала уже "мелочь". Так, с помощью РБК в декабре
обработали окрестности Джелалабада и Кабула, откуда обстреливали эти
города, а также район Мангваля, где карты пестрели множеством точек,
отмечавших душманские стоянки (в дневном вылете 24 декабря "шарики",
сброшенные с самолетов 149-го БАП, вчистую выкосили под Мангвалем укрывший
душманов пальмовый лесок). Для более плотного "засева" РБК
сбрасывались с высот порядка 4000 м, а взрыватель вышибного заряда
выставляли с задержкой, чтобы кассеты раскрывались в 1500 м над землей. Под
самолетом в ночи рассыпался огромный искрящийся эллипс - каждая РБК-500
накрывала смертоносной иллюминацией зону порядка 400х600 м, иссекая все в
труху сотнями тысяч стальных 5,5-мм шариков.
Суточный расход боеприпасов доходил до 250 т, и окружные склады
бомбардировщики опустошили бы через несколько недель. Поэтому, пока этого
не произошло, боеприпасы начали свозить со всего Союза, каждые 3-4 дня
разгружая по эшелону. Помимо привычных бомб образца 1954 и 1962 гг., в ход
шел "лежалый товар" старых типов, в том числе с клеймами 30-40
гг. Такие боеприпасы обладали недостаточной устойчивостью на траектории при
бомбометании на высоких скоростях и с больших высот, однако для удара по
площадям "хромающая" баллистика считалась удовлетворительной.
Среди старых бомб встречались образцы с трехушковой подвеской,
нестыкующиеся с современными держателями. Впрочем, к тому времени любому
оружейнику с афганским опытом был известен секрет избавления от лишнего
ушка: у основания каленого стального узла делали пару насечек напильником и
лихо сбивали его ударом кувалды.
По площадным целям и вдоль ущелий бомбы сбрасывали серией, задавая бортовой
системе управления оружием интервалы и порядок схода с замков. Если же
работать предстояло по компактному объекту или поперек горного распадка,
груз сбрасывали залпом по отделению бомб ведущего или целясь
самостоятельно. В случае отказа оборудования на самолете лидера применялся
"обратный" метод: цель отыскивал ведомый и, с учетом интервала в
строю, давал команду ведущему. Бомбардировки по указаниям авианаводчиков,
наиболее результативные для авиации непосредственной поддержки, у Су-24
оставались единичными: трудно было обеспечить целеуказание для высотного
бомбометания, а ночью наведение не представлялось возможным. В большинстве
удаленных мест, уже оставленных советскими войсками, указывать цели вообще
было некому.
Один из рейдов по вызову 735-й БАП выполнил в конце ноября, когда была
поставлена задача на удар по укрепрайону юго-восточнее Кандагара.
Участвовавший в нем штурман к-н П.Н.Клеветенко так описывал произошедшее:
"Подтянувшись к району, где уже крутили карусель Су-17 и Су-25,
услыхали гвалт в эфире и отчаянные призывы с земли долбить еще и еще, не то
уйдут. В ответ - "Не на ТЗ летаем!" Когда основной шум стих,
запросил работу наш командир группы. Наводчик, услыхав незнакомый позывной,
насторожился: "Что еще за "аисты", когда тут
"грачам" еще на целый день работы?" Нас он не знал, да и от
его указаний толку было мало - у пехоты ведь карты с прямоугольной сеткой,
а нам нужны другие координаты. Бомбить пришлось самим. Когда ахнула первая
"полуторка", наводчик взревел звонче пилорамы: "Вы чего там
делаете?! Чего кидаете? Тут горы из-под задницы улетают!" Командир ему
в ответ: "Кончай орать. Скажи, туда ли бросили, за мной -
группа". Тот, придя в себя, дал команду разгрузиться южнее на
полкилометра. Потом поблагодарил за работу и напоследок дал отбой
подходившим штурмовикам: "Шабаш, вам тут больше делать нечего".
При боевой работе у самого Пакистана, особенно под Джелалабадом и
Кандагаром, самолеты проходили вдоль границы и после удара сразу
отворачивали в глубь афганской территории. Бомбя дорогу на Пешавар, где
цели лежали в 3-5 км от "ленточки", экипажи проходили над трассой
до самой границы, и Су-24 случалось на вираже "чиркнуть по ней
крылом". Угрозу пакистанских перехватов предупреждало звено МиГ-23 из
Баграма, дежурившее вблизи на 2000-3000 м выше бомбардировщиков. Иногда на
самолетах пищала "Береза", однако тепловые ловушки не
отстреливали, ведь фейерверк в ночном небе сразу выдал бы группу. Был
подготовлен весьма радикальный план защиты бомбардировщиков от обнаружения
неизвестной РЛС. Ударную группу должен был сопровождать самолет с
противорадиолокационным вооружением, который бы зафиксировал место работы
радара бортовым пеленгатором "Филин" и атаковал его
самонаводящимися ракетами Х-58. Однако от такого решения отказались, сочтя
чересчур вероятным попадание по РЛС и маякам афганских аэродромов в Хосте и
Кандагаре. Весьма нежелательными были и дипломатические осложнения, которых
не пришлось бы долго ждать, если атакованная цель оказалась бы в Пакистане.
Несмотря на скрытность ночных высотных вылетов, командование стало
принимать дополнительные меры безопасности. Чтобы обмануть наблюдателей
противника, стали программировать "кривой" выход в назначенную
точку или отворот перед ней для бомбометания с неожиданного направления.
Избегая засадных позиций ПВО на горных вершинах, возвращение строили по
обходному маршруту и обязательно меняли курс при повторном ударе по той же
цели.
На вертолеты ПСС при работе в дальних "углах" надежды уже не
было, рассчитывать в аварийном случае приходилось на собственную удачу и
запас патронов. В обязательный набор, помимо штатного ПМ с четырьмя
обоймами, входили АКС-74У, четыре магазина к нему, по паре
"лимонок" Ф-1 и гранат РГД-5. Автомат, как самое ценное, прятали
на груди под подвесной системой парашюта, не доверяя НАЗу под сиденьем, а
остальные запасы рассовывали по карманам. Носить их там было крайне
неудобно - угловатое железо выпирало отовсюду, быстро рвало карманы и
норовило вывалиться наружу. Получить специальные разгрузочные жилеты
(боевые НАЗ-И) не удалось, их не хватало даже вертолетчикам в Афганистане,
и в полках начали самостоятельно кроить "лифчики" под автоматные
магазины и гранаты. У николаевцев "законодателем мод" выступил
начальник ПДС А.Соловьев, соорудивший легкую жилетку на лямках из старых
чехлов и парашютных строп, а местных летчиков обшивали собственные жены.
В боевой работе Су-24 оказался вполне надежной машиной, случаи отказа по
планеру и двигателям были единичны и относились, в основном, к системам
управления силовой установкой, механизацией и гидравлике. Один раз
произошел помпаж двигателя на самолете замполита эскадрильи м-ра Рыбака.
Вспышки в сопле заметил его ведомый, после чего Рыбаку пришлось выключить
неисправный ТРД, избавиться от подвесок и возвращаться домой. Су-24
снизился до рискованной высоты, но долетел благополучно. Неоднократно
случались отказы выработки топлива из ПТБ, причем дефект оказался тем более
неприятным, что после нажатия кнопки аварийного сброса бомбардировщик
избавлялся от всех подвесок, а лишних баков не было. Поругивая
"выдумавших самолет сионистов", в полках сохраняли дефицитные
ПТБ, перекоммутацией электроарматуры отключая канал их сброса, чтобы с
замков уходили только бомбы. Неизбежные отказы сложной электроники поначалу
шли валом, в частности, на каждом третьем-четвертом самолете не работала
БЦВМ, но постепенно система "прирабатывалась", и неисправностей
становилось меньше. Из-за спешки при подготовке случались ошибки с
программированием, а те и просто путали блокинакопители при установке на
самолеты. Однако южнее Баграма к этому времени советских войск уже
практически не было, и "рекламации" не приходили до тех пор, пока
в начале декабря при бомбардировке горного района севернее Кабула взрывы
прозвучали в предместье города. Погибли десантники ОКСВ, а подозрение пало
на 735-й БАП. Прилетевший разбираться в Карши генерал армии В.И.Варенников
привез с собой осколки с сохранившейся маркировкой. На аэродром-' ных
складах таких бомб не оказалось, и обвинение сняли, списав произошедшее на
душманскую диверсию.
Боевых потерь полки Су-24 над Афганистаном не понесли, однако напряженней
усталость, помноженные на ночной образ жизни, дали свои результаты. Немалую
роль в двух произошедших аварийных случаях сыграла и погода. Сырой туманной
ночью 13 декабря николаевский экипаж в составе летчика п/п-ка Б.Маркина и
штурмана к-на А.Савельева вырулил на старт. В спешке они не заметили, что
консоли на самолете сложены, механизация убрана, а жесты стартового наряда,
осматривавшего бомбардировщики перед взлетом, не разглядели сквозь
запотевшие стекла фонаря и морось. Для рейда на Кандагар машина была
заправлена "под пробку", несла два ПТБ-3000, ФАБ-1500 и две ФАБ-500.
Из-за такой нагрузки затянувшийся отрыв поначалу не показался
подозрительным, но бомбардировщик не захотел взлетать и в конце бетонки. На
скорости 350 км/ч Су-24 выскочил на грунт и, задрав нос, понесся дальше.
Основные стойки шасси выдержали, и машина оторвалась только перед самым
ближним приводом, снеся на нем антенны и столб ограждения. Обе стойки со
свисавшими гроздьями колючей проволоки нормально убрались, и летчик пошел
вверх, задрав угол атаки до запредельных 27°. Самолет достиг цели, отбомбился
и благополучно вернулся обратно, но садиться пришлось снова без выпуска
закрылков и предкрылков, блок управления которыми вырвало прошедшим по
фюзеляжу столбом. Экипаж еше раз выручила прочность конструкции суховской
машины и ровная поверхность пустыни (как говорили, "он мог бы бежать
до самого Афгана"). Обошлось и без оргвыводов - победителей судить не
стали, дав им три дня отдыха, после чего снова подключили к летной работе.
Спустя неделю, 20 декабря, другой случай завершился трагически. Молодой летчик
735-го БАП ст. л-т В.Шостенко со штурманом к-ном А.Черницовым вылетел на
ретрансляцию, обеспечивая связь с ударной группой. Когда бомбардировщики
повернули домой, ретранслятор пошел на посадку. Дул боковой ветер со
скоростью до 15 м/с, и летчик не стал выпускать тормозной парашют, чтобы
машину не тянуло в сторону. Пилот поступил строго по инструкции, и в его
действиях, впоследствии, не отыскали ни малейших отклонений от наставлений.
Однако Су-24 на пробеге снесло с полосы и выбросило на грунт, где в подвернувшейся
яме сломалась основная стойка, пробившая фюзеляж и баки. Шостенко успел
выбраться из лежавшего самолета. Правую створку фонаря заклинило, и пока
штурман освобождался от ремней и перелезал на место летчика, вокруг машины
разлилась лужа керосина. Ему пришлось прыгать в море огня. Подбежавшие
шинелями сбили с капитана пламя, но было уже поздно - той же ночью Андрей
Черницов умер в госпитале...
Со второй половины декабря значительное число вылетов стали выполнять по
квадратам вдоль путей вывода войск, предупреждая вражеские вылазки и
создавая "зоны безопасности" у дорог. Для повышения точности
ударов, наносимых вблизи расположения своих войск, налеты все чаще
производились днем. Другой причиной этого стало обеспечение более
насыщенной и равномерной работы круглые сутки. Дневные бомбардировки
занимали около четверти общего объема и проводились теми же способами. Лишь
иногда, в нечастые ясные дни, использовались оптико-электронные прицелы
"Чайка-1". Фотоконтроль результатов каждого удара возлагался на
разведчиков 87-го ОРАП.
Время от времени, при дневных налетах на цели в знакомых районах, экипажи
могли наблюдать последствия своих ударов: испещренную кратерами воронок
"зеленку", расколотые скалы, провалы на месте горных карнизов с
обрывавшимися в пропасть тропами, каменное крошево на дне ущелий, в котором
терялись дороги. Многие селения остались только на картах, а на их месте
виднелись едва различимые пыльные руины. Внизу лежала погубленная войной
страна. Продолжавшийся вывод войск пробуждал сомнения: что же за дорога к
миру сопровождается валом бомбардировок? Противник для работавших
"из-за речки" авиаторов оставался безликой точкой на карте,
которой сплошь да рядом оказывались селения среди садов и посевов,
нисколько не похожие на значившиеся в ориентировках
"укрепрайоны". Люди начинали задаваться вопросами, и теперь
представителю разведки случалось заверять экипажи, что подлежащие бомбежке
кишлаки "брошены жителями и обезлюдели". Недовольных было много,
некоторые стали уклоняться от вылетов, ссылаясь на здоровье и пренебрегая
положенной "за боевой день" выплатой. Летчики оставались верны
присяге, но пошатнулись устои, на которых держалась страна. В 149-м БАП
экипажи трижды отказывались летать на бомбежку, заявляя, что "за
Родину готовы жизни отдать, но в этом мутном деле участвовать не
будут". Двоих летчиков удалось переубедить совместными усилиями
командиров и особистов, но один отказался наотрез и был уволен из армии.
Вопроса это не решило: многие в ходе вылетов просто сбрасывали бомбы мимо селений.
Последний раз на боевое задание экипажи 149-го БАП отправились 11 января
1989 г., отработав по целям у Джелалабада. За весь период было выполнено
около 140 полковых вылетов (в среднем по два за сутки на самолет) и
сброшено 7500 т бомб. Еще неделю николаевцы оставались в готовности, пока
эстафету не принял сменивший их 143-й БАП из Закавказья. В Копитнари
поговаривали о предстоящей работе, считая, что "без нас точно не
обойдется", но слухи подтвердились лишь в середине января, когда
командир полка п-к В.Никулин объявил о скором перелете. Вся подготовка
свелась к выдаче карт и прокладке перегоночного маршрута. В Ханабад
отправили 26 Су-24М, перелетевших несколькими группами, которые вели
командир 1-й эскадрильи м-р Моисеев, 2-й - п/п-к Дербан и 3-й - м-р Мосолов.
В боевых порядках летели только классные экипажи, молодых летчиков на
подмену вместе с техсоставом перебросила ВТА. Перелет не обошелся без
приключений: при промежуточной посадке в Кировобаде лидировавшему командиру
полка случилось приложить свой самолет хвостом о бетон, стесав трубы
аварийного слива топлива. Потребовалась их замена, из-за чего только на
другой день, 18 января, "грузинский" полк прибыл к месту
назначения.
Уже на месте выдали оружие и переодели в камуфляжи взамен
"парадных" голубых комбинезонов. Подходящие размеры к тому
времени успели разобрать, и "опоздавшим на войну" достались
большей частью огромные куртки и костюмы, из-за чего летчики в обновках
выглядели натуральными сиротами в жупанах с чужого плеча. Опыт прошедших
лет мало чему научил снабженцев: дождаться выдачи "лифчиков",
ставших непременным атрибутом военной моды, не удалось, а сменявшиеся
экипажи своими делиться не спешили, резонно считая, что "война еще не
закончилась". У бывалых летчиков 143-го полка сохранились старенькие
жилетки образца 1984 г., остальным же снова пришлось кроить их из подручных
материалов или рассовывать магазины и гранаты за пазуху и по карманам. Для
ускорения ввода в строй занятия с ними провели задержавшиеся командир и
начальник разведки 149-го БАП, поделившиеся своим опытом. В подготовке
активно принимал участие и представитель разведотдела 73-й ВА, доставивший
из Ташкента множество фотопланшетов целей, "портреты" наиболее
часто обрабатываемых объектов в дневном и ночном (тепловом) изображениях, радиолокационные
виды местности при выходе с разных курсов (в горах одно и то же место при
взгляде с разных направлений меняется до неузнаваемости, различаясь словно
лицо и затылок). Оперативность разведки заслуживала высочайшей оценки: уже
через час после получения боевой задачи перед экипажами расстилались
фотопланшеты, зачитывались сводки о деятельности оппозиции в этом районе за
сутки, давалась характеристика средств ПВО и прочие детали.
Перспективы на случай аварийных ситуаций выглядели безрадостно: группы ПСС
оставались только в Кабуле, Баграме и Кундузе, да и там они сворачивали
свою работу, готовясь к перелету в Союз. К концу января на предполетных
указаниях прямо говорили: "В случае чего тяните к Пакистану и там
прыгайте. Над Афганом вам надеяться не на кого, а оттуда сумеем выкупить
или обменять".
Днем 20 января полк в полном составе отправился в первый боевой вылет. Цели
в районе Пули-Хумри располагались вдоль трассы Кабул-Хайратон. Экипажи
бомбили сквозь облака с высоты 6000-6600 м с коррекцией по РСДН. С
наступлением сумерек удар ФАБ-1500 и ФАБ-500 повторили. В дальнейшем
дневные и ночные вылеты чередовались примерно в равном соотношении, как по
ближним, так и по дальним целям. В темноте, помимо АНО и СПО, на Су-24М
отключали автоматику постановки помех АПП-50, реагировавшую на облучение и
засветки на земле и в небе, воспринимавшиеся чуткой электроникой как пуски
ракет. Ложным сигналом мог стать любой блик, яркая луна, вышедшая из-за
туч, или работа РЛС соседних самолетов, на которые система тут же отвечала
залпом пиропатронов с дипольными отражателями и тепловыми ловушками. Как-то
на одном самолете автомат забыли отключить, и перед самой целью он
сработал, расцветив ночную тьму настоящей иллюминацией, по словам летчиков,
"изумительной, но совсем не уместной". Зрелище пресек командир
полка, вышедший в эфир с набором сильных и ясных указаний зазевавшимся.
21 января поступила задача особой важности: разведке удалось отыскать
убежище неуловимого Ахмад Шаха в ущелье близ Карабата к северу от Кабула.
Масуда охраняла, по словам Б.Громова, очередная "взаимоприемлемая
договоренность", но упускать шанс покончить с давним противником не
хотелось. Ночью 143-й и 735-й БАП выполнили по два полковых вылета, но
"Панджшерский лев" снова ушел, впрочем это было только началом.
Под нажимом Кабула, для которого продолжение войны оставалось единственным
шансом сохранить власть, 23 января началась операция "Тайфун",
которая свелась к трехдневным артиллерийским, ракетным и авиационным
налетам, избранным "основным методом поражения формирований Масуда в
Панджшере и на южных предгорьях Саланга". "Хлопать дверью"
напоследок авиаторам пришлось и в последующие дни, причем летчикам
объясняли, что бомбят они не Ахмад Шаха, а "несознательные банды, не
желающие примирения", в доказательство чему на Панджшер совершили
несколько вылетов с агитационными бомбами-кассетами, набитыми листовками.
Неизвестно, как оценили их бойцы Масуда, но в одном случае агитация и
пропаганда оказались реальной силой: с ближнего блокпоста доложили, что
"залистовали удачно, а кассетой даже зашибли в кишлаке одного
духа".
В 143-м полку пробовали использовать по пещерам и укрытиям в горах
корректируемые авиабомбы КАБ-500Л и КАБ-1500Л, но без успеха.
Самостоятельный поиск небольших объектов даже с помощью мощного
телевизионного прицела с последующей подсветкой их лазерным лучом с высот
порядка 6000-7000 м оказался неэффективным, а рассчитывать на целеуказание
с земли в покрытых снегом горах не приходилось. К тому же бомбы при сбросе
с больших высот, где их рулям "не хватало воздуха", плохо
управлялись. Требуемой точности достичь не удавалось, а крошить скалы
"кувалдами" стоимостью в десятки тысяч рублей было дороговато.
Эффективное высотное бомбометание по точечным целям в горах оставалось
весьма большой проблемой. В начале февраля для уничтожения двух угнанных
афганских вертолетов, севших без топлива на северо-востоке в ущелье под
Миандахом, привлекли внушительные силы - два звена "грузинских"
Су-24, соседей-каршинцев и самолеты ДА. Они работали обычными бомбами, ни
одна из которых не накрыла цель. "Вентиляторы" сверху выглядели
убедительно целыми, и добивать их пришлось баграмским "грачам".
Боевые вылеты Су-24 продолжались до последних дней и часов пребывания в
Афганистане 40-й армии. Удары следовали большей частью по придорожным
районам и "бандитским" Чарикару, Бамиану и Панджшеру.
Бомбардировками поддерживали и удаленные гарнизоны афганцев, практически
отрезанные от центра. Как вспоминал штурман эскадрильи 143-го БАП к-н
Н.Барышников, "в одном из вылетов, целью которого назначались
"склады оружия" под Баграмом, в указанном месте действительно
обнаружили скопление палаток. В визире прицела отчетливо виднелись красные
кресты на них и мечущиеся вокруг фигурки людей - должно быть, беженцы с
разбомбленного Саланга. Рука не поднялась и, не сговариваясь, мы всем
звеном прицельные марки вынесли в сторону...". Неприятие войны брало
свое: даже при невыработке топлива из подвесных баков, трижды случавшейся в
143-м полку, летчики старались сбросить их, не попав по селениям.
Аналогичное отношение к войне было и у летчиков пакистанских истребителей,
избегавших стычек и ограничивавшихся патрулированием своей стороны границы.
Работая в эти дни по ущельям возле Асадабада, откуда рукой подать до
Пакистана, экипажи Су-24 не раз наблюдали в отдалении силуэты F-16.
Несмотря на то, что МиГи из Баграма еще в конце января ушли домой, те в бой
не рвались и ограничивались наблюдением, обозначая себя по ночам АНО и
проблесковыми маяками.
Напоследок Су-24 нанесли удары 13 и 14 февраля, выполнив в течение каждого
дня по два полковых вылета. Бомбардировщики "рубили хвосты" вслед
за уходящими войсками, работая по Салангу, Чарикарской долине, районам от
Кабула и до самого Пянджа. В эти дни бомбили исключительно "полуторками",
вызывавшими в заснеженных горах настоящие землетрясения со сходом лавин и
обвалами.
Благодаря журналистам, освещавшим вывод войск, Су-24 мелькнули и на
телеэкранах: комментатор новостей, указывая на инверсионные хвосты
"последних советских самолетов, покидающих Афганистан", явно
поторопился - по мосту на север двигалась уходившая армия, а следы на небе
тянулись в обратную сторону...
Несмотря на уход советских войск из Афганистана, сворачивать присутствие
авиагруппы не торопились. Полки оставались в готовности поддержать
правительство Наджиба, а на случай непосредственной угрозы столице
предполагалось перебросить бомбардировщики 143-го БАП вплотную к границе на
аэродром Калай-Мор и оттуда отражать штурм города. Экипажи получили
детальные карты Кабула, разбитые на квадраты, в которых у каждого были
расписаны конкретные цели и задачи. В "уличных боях" планировали
использовать КАБ-500Л и КАБ-1500Л, а также управляемые ракеты Х-25 и Х-29.
735-й полк подобные задачи должен был решать, работая со своей авиабазы.
Подготовка продолжалась три недели, однако оппозиция на штурм столицы не
пошла, избрав привычную тактику изнуряющих обстрелов и диверсий. 6 марта
был дан "отбой", и бомбардировщики 143-го полка, "закрыв
командировку", вернулись в Копитнари.
|
